Постепенно все становилось осязаемым и ясным. Неуверенность проходила,
слова рождались сами собой, и я уже не следил так внимательно за тем, что
говорил. Я продолжал пить и ощущал, как надвигалась большая ласковая волна,
поднимая меня, как этот пустой предвечерний час заполнялся образами и над
равнодушными серыми просторами бытия вновь возникали в безмолвном движении
призрачной вереницей мечты. Стены бара расступились, и это уже был не бар --
это был уголок мира, укромный уголок, полутемное укрытие, вокруг которого
бушевала вечная битва хаоса, и внутри в безопасности приютились мы,
загадочно сведенные вместе, занесенные сюда сквозь сумеречные времена.
Девушка сидела, съежившись на своем стуле, чужая и таинственная, словно
ее принесло сюда откуда-то из другой жизни. Я говорил и слышал свой голос,
но казалось, что это не я, что говорит кто-то другой, и такой, каким я бы
хотел быть. Слова, которые я произносил, уже не были правдой, они смещались,
они теснились, уводя в иные края, более пестрые и яркие, чем те, в которых
происходили мелкие события моей жизни; я знал, что говорю неправду, что
сочиняю и лгу, но мне было безразлично, -- ведь правда была безнадежной и
тусклой. И настоящая жизнь была только в ощущении мечты, в ее отблесках.(с)
Девушка сидела молча рядом со мной; свет и тени, проникавшие сквозь
стекло, скользили по ее лицу. Иногда я посматривал на нее; я снова вспомнил
тот вечер, когда впервые увидел ее. Лицо ее стало серьезнее, оно казалось
мне более чужим, чем за ужином, но очень красивым; это лицо еще тогда
поразило меня и не давало больше покоя. Было в нем что-то от таинственной
тишины, которая свойственна природе -- деревьям, облакам, животным, -- а
иногда женщине.(с)
Как то так
