"Сколько мы еще продержимся? " - дивился я. Сколько еще времени
осталось до того момента, когда кто-нибудь из нас в бреду не спустит всех
собак на этого мальчика? Что Он тогда подумает? Эта самая одинокая пустыня
была последним известным домом семьи Мэнсона. Проведет ли он эту неумолимую
параллель, когда мой адвокат станет вопить о летучих мышах и громадных
скатах-манта, обрушивающихся сверху на машину? Если так - хорошо, нам просто
придется отрезать ему голову и где-нибудь закопать, И ежу понятно, что мы не
можем дать парню спокойно уйти. Он тут же настучит в контору каких-нибудь:
нацистов, следящих за соблюдением закона в этой пустынной местности, и они
настигнут нас, как гончие псы загнанного зверя.
Бог мой! Неужели я это сказал? Или только Подумал? Говорил ли я?
Слышали они меня? Я опасливо бросил взгляд на своего адвоката, но он,
казалось, не обращал на меня ни малейшего внимания - наблюдал за дорогой,
ведя нашу Великую Красную Акулу на скорости в сто десять или около того. И
ни звука с заднего сидения.
